За гранью Джихада [СИ] - Игорь Негатин

— Ну да. Живее всех живых, мля. Видишь, какую ценность на плечах ношу, а до сих пор не миллионер, — кивнул Верещагин и подозрительно посмотрел на меня. — Кстати, откуда дровишки?

— В смысле? — не понял я.

— Откуда информация? Про премию за мою голову, только недавно говорить начали.

— Так это… Стреляли…

— Прибить вас обоих надо. Стреляли они… Стрелки, едрит в коромысло… Ладно, мужики. Завтра у меня одна встреча, с… «сочувствующим» местным населением. Разузнаю, чем бородатые мальчики дышат.

— Наркотой и грабежами они дышат. Уж точно не ромашками.

— Это понятно. Мне, если честно, края за перевалом тоже любопытны. Надо бы узнать, за каким чёртом припёрся мой старый приятель. Он раньше больше на побережье ошивался.

— Умар Гаргаев?

— Он самый… Вот тогда и решим, как туда переправляться — тихо или не очень.

— А здесь как? — Нардин ткнул карандашом в карту. Пока мы шутили, он внимательно изучал карту.

— Увы, но всё плотно закрыто, — с огорчением сказал капитан. — У них там тоже блокпост имеется. Блокпост и полсотни головорезов, которые бродят по окрестностям, как шакалы. Можно попытаться через ущелье пройти, но шансов мало. Обязательно нарвёмся на какую-нибудь банду из двух десятков рыл. Сами знаете, — там ай-ди не спрашивают. Сначала стреляют, а потом разбираются.

— Сплавиться вниз по реке на полтора десятка километров, — предложил я. — И через ущелье к брошенному аулу. Людей там мало.

— Можно и так, — согласился Верещагин. — Но тяжёлая там дорога. Ох тяжёлая…

— Здесь они все тяжёлые, — кивнул я. — видно земля такая. Неприветливая.

— Поэтому и аул забросили, что к нему нормального прохода с юга нет — сплошные завалы и перевалы. — сказал Нардин. — А с равнины вы постоянно давили. Вот его и бросили, за ненадобностью.

— Это ещё до меня было, — признался капитан. — Говорят, что рубились там знатно.

— Были люди в наше время. Сам не участвовал, но слышал. Целую неделю хлестались с абреками. Да, кстати, — Поль повернулся ко мне, — помнишь приятеля Демидова, который за раненым Аверьяном ухаживал? Здоровый такой. Кулаки, как дыни, а голос, как у корабельной сирены.

— Конечно помню.

— Он там погиб. Демидов рассказывал, что его нашли уже после боя. Там в некоторых местах до рукопашной доходило. У парня патроны закончились, так он пулемётом как дубинкой отмахивался. Говорят, что так и нашли, с пулемётом в руках. И абреков вокруг него порядочно было уложено. А я его так и запомнил, с миской бульона и ложкой.

— Земля ему пухом. Правильный мужик был.

— Погодите, парни, — Верещагин обвёл нас взглядом. — Так вы ещё с тех времён Демидова знаете?

— Да, с тех самых, — улыбнулся я. — Весёлые были времена.

Через три дня, за речку уходила группа Верещагина. Мы шли вместе с ним. Выходили затемно, чтобы до ещё до рассвета пройти первые, самые опасные километры. В группу капитана входило девять человек. Два снайпера, радист, пулемётчик, подрывник и три бойца «широкого профиля». Думаю, что все парни из этой команды могут худо-бедно что-нибудь взорвать, поработать на рации и рисовать вензеля из пулемёта. Кроме этого, был ещё и заместитель командира — старший сержант Сергей. Фамилии не знаю — все называли его Филином.

Оружие у разведчиков привычное глазу. Калашниковы, под «правильный» калибр 7,62 с подствольниками. У одного снайпера на боку висел Стечкин, а у второго MP-5. Одна из снайперских винтовок — русская СВД. Правда оптика не родная. Вторая — семисотый Ремингтон. Обе обмотаны лоскутами серой мешковины. Снайперы, как и все люди их профессии, были молчаливыми и слегка нелюдимыми. Даже между собой общались короткими и скупыми фразами. Обы бывшие охотники из Сибири.

Пулемётчик (здоровый, розовощекий увалень) не расставался с бельгийским FN Minimi. Безостановочно что-то жующий, он вяло отбрехивался от шуток своих приятелей и с большой любовью относился к оружию. Эдакий добродушный и мягкий парень. Пока не разозлили. У него даже имя подходящее — Михаил, по прозвищу Лапа. Кто-то из парней не преминул рассказать, что поначалу он был Мишкой Косолапым, но в конце-концов укоротили до Лапы. Кстати, «лапки» у него внушительные, под стать всему остальному. Размером с хороший арбуз. Как я понял из разговора, пулемёт достался в виде трофея. У него же заметил и Хай Пауэр с секторным прицелом и деревянной кобурой-прикладом. Надо понимать, тоже трофейный. Почему? На крышке кобуры виднеется полустёртая арабская вязь «Ля иляха илля Аллах, Мухаммадар-рамусулюллах».[10] Сомневаюсь, что это Мишина работа. Вид у пистолета ухоженный, но кажется он довоенной сборки. В смысле — сделан до второй мировой войны. Редкость, но иногда такие экземпляры попадаются на складах Ордена. В запасниках, которые расчитаны «не для всех». Помню, когда мы с Полем получали оружие, для нашей поисковой партии, то познакомились с интересным дядькой. Кстати, его тоже звали Михаил. Если быть точным — Михаил Гершман. Удивительный дед. Полярник. Интересно, он ещё жив?

Ладно, это всё прошлое. Так вот, — если пистолет попал с юга, или как здесь говорят «с югов», то это ещё одно хорошее доказательство деятельности Ордена. Любят они свой нос совать в разные грязные дела. Копни поглубже и увидишь торчащие уши этих «спасителей человечества».

Ко всему этому, бойцы тащили приличный запас патронов, несколько мин направленного действия МОН-50 и одноразовых гранатомётов РПГ-18. По себе знаю — патронов много не бывает. Бывает, что мало, но больше уже не унести.

— Парни у меня боевые и дело своё знают, — подтвердил Верещагин, когда мы собрались перед выходом на блокпосту. — Видали виды.

— Видали их по разному, имели их по всякому, — подал голос сержант Филин, натягивая тяжёлую разгрузку. Он был немного расстроен выходом. Собрался человек на рыбалку и на тебе — гонят куда-то «на юга», горных баранов пересчитывать.

— Всё будет пучком, — кивнул капитан и сплюнул через плечо. — Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить. В общем, — не расслабляйтесь мужики и дышите горным воздухом. Глядишь и обойдётся.

Он повернулся к своим парням и внимательно осмотрел каждого из них. Видимо остался доволен увиденным и кивнул.

— Ну что, мужики? Попрыгали?

Все послушно попрыгали, послушали и неторопясь потянулись к выходу.

Спустя двенадцать часов мы подошли к заброшенному аулу и расположились на небольшой отдых.

Аул был расположился в долине, которая напоминала равнобедренный треугольник с вершиной направленной на север. Вокруг высились скалы, на которые без снаряжения лезть не хотелось. В южной части долины шумел водопад. Он падал с десятиметровой высоты в каменную чашу, созданную природой для этого случая. Успокоившись после падения, вода мирно протекала ручьем через всю деревню и бежала дальше, впадая через тридцать пять километров в Амазонку.

Рядом с водопадом чернел проход, ведущий на юг. Путь начинался с хорошей и удобной тропы, которая быстро изчезала в лабиринте скальных изломов. Затем следовал тяжёлый подъём, ведущий к первому «Амазонскому» перевалу. Примерно в двенадцати часах пути, дорогу преграждала пропасть, ограждённая отвесными скалами. Её можно было обойти по широкому карнизу, который опоясывал это «преддверие» ада. В северной части этого прохода была удобная площадка, позволяющая держать окрестности под контролем. Одно время там собирались поставить блокпост, закрывающий проход на север, но идея так и осталась в планах. Снабжать эту удалённую точку было бы слишком сложно.

Люди, бродившие в этих местах, называли этот переход мостом мёртвых. Скалы в этих местах, были изрезаны вертикальными полосками. Если добавить немного фантазии, то можно найти сходство с костями, спрессованными в монолит. Не самый приятное место на этой земле. Но до тех мест ещё надо добраться. Почти день пути, если никто не помешает.

На окраине посёлка было удобное место для стоянки. Хорошо укрытое от посторонних глаз, но с прекрасным видом на пустующую деревню. Склон был покрыт густыми зарослями высокого, в человеческий рост, кустарника. Притом ещё и жутко колючего. Со стороны аула шёл крутой подъём, потом небольшая терраса и опять подъём. Вот на этой зелёной террасе мы и устроились. Весь аул как на ладони. Парни выставили охранение и завалились завтракать и отдыхать. Мы с Полем уселись рядом с капитаном и разложили нехитрую еду.

— Ну ты даёшь, — капитан даже глазами захлопал, увидя как я ем солёное сало. — Могёшь!

— Не «могёшь», а «могешь», — кивнул я и добавил к салу небольшой кусочек офицерского «лимона» — репчатого лука.

— А ещё говорят, что мусульмане свинину не едят. Мол, «харам» и всё такое.

— Мы сейчас где?

— За речкой…

— Вот! — я ткнул пальцем в небо. — Считай, что без пяти минут на войне. А на войне, правоверному мусульманину можно есть всё, что ему заблагорассудится.